19.07.2011 в 14:12
Пишет ~McLaren~:С Днем Рождения, my lovely girl!
Дорогая моя девочка laisy, надеюсь, ты не обидишься, что я поздравляю тебя в частном порядке.
Ты знаешь, что я люблю тебя и что я буду рядом с тобой, не важно, захочешь ты погрустить или порадоваться. Я все разделю с тобой.
Ты самый удивительный и близкий мне человек из всех, что я встретила за много лет. Надеюсь, этот день ты проведешь просто отлично, так, как только и нужно проводить дни рождения – как ДБ)) Come on, babe, drink, dance, sing and fuck a virgin!))
Это тебе от меня маленький подарок. Драббл к фотографии, которую мы когда-то с тобой обсуждали) Как и все, что творилось в этом Богом забытом фэндоме, лол))
Джон любил улыбаться, просто обожал. И он был искренне уверен в том, что все прочие тоже - просто стеснялись в этом признаться. Поэтому он всегда улыбался первым, а люди улыбались в ответ, с каким-то даже облегчением, как будто с них сняли ответственность за эту минутную слабость, за это движение глаз и губ.
Но даже барроу-ваты энергии не бесконечны, даже этот вечный двигатель, этот жидкий огонь, круто замешанный на беспокойной и древней шотландской крови – один к трем вместе с виски – оказывается, не являлся чем-то безлимитным. По мере того, как очередной цейтнот приближался к своему апогею, таблетки снотворного в прежней пропорции прекращали свое действие, а Скотт начинал открывать мини-бар во внеурочное время, эти улыбки начинали тускнеть, как бы истончаться, превращаться в такого рода улыбки, которые Скотт про себя называл «не доходящими до глаз».
И тогда где-то между очередной вымученной фотографией с очень даже милой девочкой-фанаткой и элегантными хлопками дверьми машин, которые увезут их домой, они обменивались парой молчаливых взглядов. Скотт смотрел Джону прямо в глаза, в эти серо-голубые нордические глаза, имевшие привычку менять свой цвет в зависимости от настроения хозяина. А Джон смотрел на губы Скотта – тонкие, резко очерченные, саркастичные…безусловно опасные.
И оба знали наперед – они все как-нибудь уладят.
URL записиДорогая моя девочка laisy, надеюсь, ты не обидишься, что я поздравляю тебя в частном порядке.
Ты знаешь, что я люблю тебя и что я буду рядом с тобой, не важно, захочешь ты погрустить или порадоваться. Я все разделю с тобой.
Ты самый удивительный и близкий мне человек из всех, что я встретила за много лет. Надеюсь, этот день ты проведешь просто отлично, так, как только и нужно проводить дни рождения – как ДБ)) Come on, babe, drink, dance, sing and fuck a virgin!))
Это тебе от меня маленький подарок. Драббл к фотографии, которую мы когда-то с тобой обсуждали) Как и все, что творилось в этом Богом забытом фэндоме, лол))
Джон любил улыбаться, просто обожал. И он был искренне уверен в том, что все прочие тоже - просто стеснялись в этом признаться. Поэтому он всегда улыбался первым, а люди улыбались в ответ, с каким-то даже облегчением, как будто с них сняли ответственность за эту минутную слабость, за это движение глаз и губ.
Но даже барроу-ваты энергии не бесконечны, даже этот вечный двигатель, этот жидкий огонь, круто замешанный на беспокойной и древней шотландской крови – один к трем вместе с виски – оказывается, не являлся чем-то безлимитным. По мере того, как очередной цейтнот приближался к своему апогею, таблетки снотворного в прежней пропорции прекращали свое действие, а Скотт начинал открывать мини-бар во внеурочное время, эти улыбки начинали тускнеть, как бы истончаться, превращаться в такого рода улыбки, которые Скотт про себя называл «не доходящими до глаз».
И тогда где-то между очередной вымученной фотографией с очень даже милой девочкой-фанаткой и элегантными хлопками дверьми машин, которые увезут их домой, они обменивались парой молчаливых взглядов. Скотт смотрел Джону прямо в глаза, в эти серо-голубые нордические глаза, имевшие привычку менять свой цвет в зависимости от настроения хозяина. А Джон смотрел на губы Скотта – тонкие, резко очерченные, саркастичные…безусловно опасные.
И оба знали наперед – они все как-нибудь уладят.